[indent]Двери в храм Януса были распахнуты. Тяжелые, титановые створки, отлитые на заводе в Советском Союзе в тридцатых годах прошлого века, с полустершимися буквами поверх стальной облупившейся краски, которая никогда не увидит под собой ржавчины, с громким скрипом выпустили из себя облако застоявшейся пыли и полувекового застоя. Больше никакого золота и солнца римского форума. Только мерзлый воздух и серые, безучастные горы Сибири.
[indent]Так теперь выглядело начало войны.
[indent]Войны, о которой никто не говорил, от которой не бежали и для которой не сдергивали брезент с содержащейся в порядке боевой техники.
[indent]Войны, начатой, как и положено римскими традициями, двумя консулами, вот только на них не тоги, а супергеройские костюмы.
[indent]Войны, о которой просто еще никто не знал.

[indent]Упавшим Тунгусским метеоритом в Сибири закончилась эпоха.

[indent]У Питера по загривку ползут мурашки, когда собственный голос в черепной коробке произносит эти слова. Он смотрит на статью в Дейли Бьюгл, под которой подписано имя Эдди. Это не его формат, не его тема, но локальный конфликт между супергероями, имевший место в Германии, не прошел незамеченным — и Робби, бывший сейчас у руля, наверняка насел на быстро ставшего популярным Брока, чтобы тот осветил хоть как-то эту спекуляционную в общем-то тему. Не в стиле Эдди вворачивать красивые фразочки, но кусок метеоритной породы, переживший столкновение с верхними слоями атмосферы Земли, в воображении Питера так и просился в статью, словно эпитафия на могильную плиту Мстителей.
[indent]Хорошо, что о Сибири знали лишь единицы, а миллионам была интересна лишь Германия.

[indent]Паркер же сейчас просто молчал и не хотел ни с кем обсуждать произошедшее. На его глазах рушился мир его детства, мир, розовые очки которого не смогли разбить даже тяжелые кулаки Рино. Александрийский маяк, союз двух великих героев, освещающий многим путь, а кому-то даже дающий надежду, начал уходить под воду, и те, кто были в Германии, ощущали себя ветеранами, вернувшимися после боев Первой мировой — они только что завершили одну войну, но чувствовали, что это лишь начало, и только лишь уляжется пыль от мраморной крошки, что-то произойдет.
[indent]Возможно, новая война.
[indent]Может, стоит подкинуть Эдди идейку для еще одной статьи?

[indent]Пит не хотел думать о произошедшем, но не мог заставить себя перестать. Совсем не свежий, но родной, воздух Нью-Йорка, шум его улиц и привычная рутина больше не отвлекали и не давали мозгам желанный отдых; котята на дереве не умиляли, а воздушные шарики стали улетать все чаще, и Паук все реже их ловил; в компании Эдди парень тоже не ощущал привычной расслабленности, словно ему нужно было опасаться того, что он может сказать, а чего касаться официально запрещено; даже работа не позволяла с головой погрузиться в себя, чтобы на время оставить мир вокруг в стороне. Паркер все также держался, шутил, был все тем же дружелюбным соседом Человеком-Пауком или добрым Питером Паркером, но...
[indent]...но при этом Питер ощущал себя почти беспомощным, пойманным в ловушку размышлений, экзистенциальных переосмыслений и чувства собственной вины.
[indent]Почему-то Питу казалось, что он лично пригласил каждого репортера, что сейчас торчали возле башни Старка; казалось, что он мог — нет, должен был — идти до конца, когда уже ввязался в драку, ведь после нее будет уже поздно махать кулаками.
[indent]Паркеру казалось, что это он не остановил удар щита с белой звездой, который расколол старый мир на куски.

[indent]Питер, спрячь этот паркеровский характер, не всему ты можешь помешать, что-то порой должно просто случиться. И ты человек. Просто человек. Не все на твоих плечах.
[indent]Ох, тетя Мэй, что бы ты сказала сейчас, будь ты здесь?

[indent]Сегодня у Паркера по расписанию еще один Рубикон. Это многовато на две недели для одного дружелюбного, совершенно безобидного, Паучка, но ему не то что привыкать — потрясения давно стали частью его "совершенно нормальной" жизни, и частенько куда больше сваливалось на голову за один день.
[indent]Он уже сбился со счета, сколько раз звонил мисс Поттс за эти недели, все больше утром; она, вымотанная, уставшая, отвечала ему как всегда мягко и удивительно уверенно — "Ему лучше, Питер".
[indent]"Не волнуйся, Питер".
[indent]"Скоро он встанет на ноги, Питер".
[indent]Но Питер в это не верил.
[indent]Нет. Нет так.
[indent]Д а ж е  Питер в это не верил.
[indent]И вчера мисс Поттс сказала: "Нет, Питер, на самом деле все не в порядке. Тони потерял зрение."
[indent]Пит впервые не поверил во что-то, и оказался прав. Это было откровение Оракула.

[indent]— Эм... Мне нужно помахать в какую-то камеру? — Паркер неловко трет затылок, оглядываясь на охранника у ресепшена; прозрачный турникет из титанового стекла отъезжает в сторону по первому предъявлению его новенького пропуска "Старк Индастриз", выданного ему после приема на работу.
[indent]Питер теперь был почти важной шишкой.
[indent]— Ого, а я думал, что придется говорить вслух "сим-сим, откройся!". А хватило просто так подумать.

[indent]Паркер не знал, как себя вести. Боже, он чувствовал себя ужасно лишним здесь, в царстве стекла, бетона и высоких технологий, и эта игра на чужом поле не добавляла уверенности в себе.
[indent]Пит настоял на том, чтобы приехать — голос мисс Поттс звучал так, словно она не спала все две недели с момента "происшествия", а Паркер всегда умел убеждать; даже если на другом конце стоящая до победного за Тони Пеппер. Но ведь он Питер Паркер, а Тони Старк для него почти что святой научной эмпирической церкви. Он, Питер, хочет помочь. Для него Тони важен также, как важен для его верной, преданной помощницы, его ангела-хранителя.
[indent]Он бы хотел сказать, что может и важнее, но вряд ли это будет справедливо по отношению к тому, сколько мисс Поттс сделала. А Питер никогда не был несправедлив.

[indent]— Я не был уверен, что смогу добраться до этого уровня и встретиться с боссом. По сложности - все равно что пройти Gyruss за один присест, не потеряв ни одной жизни, — Питер не изменяет себе, начинает трещать, как только дверь лифта раскрывается. Впрочем, едва успев переступить в огромную, больше чем все его съемные квартиры вместе взятые, по площади комнату, Паркер замолкает — в воздухе висит такое густое, тяжелое молчание, что любое новое слово просто застряло бы в нем.
[indent]Пит просто стоит несколько секунд, пялится, как идиот, на спину Тони, и неловко переступает с ноги на ногу; он словно студент, пришедший на поклон к своему наставнику-богу. Только правда в том, что он пришел не просто к наставнику, а к другу, к человеку, который значил для него куда больше, чем "тот парень, который дал тебе работу". И этому другу сейчас было очень, очень плохо.

[indent]— Тони, я... Рад тебя виде...
[indent]Класс. Хорошее начало, Паркер.